Риторическая концепция аристотеля. Понятие и сущность риторики. Риторика как наука о речи Понятие и сущность риторики. Риторика как наука о речи

Наука, которая впервые стала заниматься этими правилами, называлась «риторика». Изобретение риторики традиционно приписывается пифагорейцу Эмпедоклу. По крайней мере, его ученик Коракс создал первый учебник риторики (Τέκνη) - теоретическое руководство, которое давало рекомендации относительно структуры ораторских выступлений. Он первый сделал попытку установить четкое деление ораторской речи на части: вступление, предложение, изложение, доказательство или борьба, падение и заключение. Он же определял риторику как «демиурга убеждения». Его ученик Тисий открыл одну из первых школ обучения красноречию и главным средством преподавания риторики считал заучивание образцовых речей судебных ораторов.

По мере развития риторической теории и практики становился яснее ее характер как формальной дисциплины, систематизирующей и совершенствующей приемы аргументации. Техника аргументации, выработанная софистами, предназначалась в первую очередь для нужд риторики. Так, «эристика», т. е. опровержение любых утверждений, невзирая на их истинность и ложность, сводилась к использованию различных приемов: использование логических ошибок противника, парадоксальные и заведомо некорректные умозаключения, а также психологические средства, напр., отвлечение внимания противника путем длинных не относящихся к существу дела рассуждений.

Анти­логия, в отличие от эристики, более отчетлива в плане технических приемов: собеседника посредством контраргументов подводят к утверждению, которое противоречит первоначальному, так что он либо вынужден отказаться от первого тезиса, либо признать, что ложными являются как первое, так и последующее положение.

Так Протагор утверждал, что о любой вещи могут быть высказаны два противоположных утверждения (80 А 1 §51), он же в одной из книг, известной под заглавием «Истина» выдвинул положение о человеке как мере вещей, согласно которому любые представления и суждения каждого субъекта о вещах равно истинны для каждого субъекта и в случае конфликта представлений не существует объективных критериев для предпочтения одних другим в плане их истинности. Это положение сближает позицию Протагора с плато­новской реконструкцией учения Гераклита о всеобщей текучести и изменчивости всего существующего.

Против софистов, отрицавших существование объективной истины, выступил Демокрит (460-370 гг. до н. э.). Если Парменид дал первую формулировку закона тождест­ва, то у Демо­крита имеется первая формулировка закона достаточного осно­вания: ничто не происходит беспричинно, но все имеет достаточное основание.

Демокрит был творцом первой системы логики в Древней Греции. Он написал специальный трактат «О логике», или «Канон», в трех книгах. По­лемизируя с Протагором, Демокрит обращает против него его же соб­ственное положение: если, как учит Протагор, истинно все то, что кому-либо представляется, то истинно и отрицание протагоровского положения, а именно - если кто-нибудь полагает, что не все истинно, то и это мнение тоже будет истинным (посколь­ку истинным объявляется всякое мнение), и таким образом по­ложение, что все истинно, оказывается ложным.

«Научный метод Демокрита заключается в сведении сложного к простому, в разложении сложного на части, в отыскивании самых простых, далее неделимых элементов и в последующем объяснении всего сложного как суммы составляющих его элементов. Задача научного знания, по Демокриту, состоит в том, чтобы открыть простейшие элементы и из разнообразных спосо­бов их соединения вывести все сложные вещества и явления.

Применяя этот метод к самой логике, Демокрит устанавли­вает первичные элементы мышления. Таковыми являются еди­ничные данные чувственного восприятия, из соединения которых возникают простейшие суждения, состоящие из двух элементов – субъекта и предиката; далее следуют более сложные образова­ния, состоящие из сочетания суждений. То, что субъект сужде­ния Демокрит называет «именем», а предикат - «глаголом», говорит о тесной связи мышления и языка в логике Демокрита».

Платон вслед за Демокритом также критиковал софистов, отрицавших существование объективной истины. Главным аргументом в платоновской критике риторики слу­жит то, что она основывает­ся лишь на правдоподобном (Федр, 259 е-260 а, 272 е) и «вызывает не знание без веры, но веру без знания» (454с – 455а). Риторика, которой обучают Горгий, Продик и Протагор, благодаря своей сосредоточенности на правдоподобии и видимости, а не на истинном, может показаться кратчайшей дорогой к достижению убедительности (271 с - 272 е); в действи­тельности же она представляет собой всего-навсего набор тех или иных приемов (269 Ь), только предваряющих совершенное красноречие.

Для Платона правильная речь должна исходить из истинного определения своего предмета и избегать всяких только правдоподобных и приблизительных представлений об этом предмете, так как нельзя, например, убеждать приобрести коня, не зная, что такое конь и для чего он нужен, и нельзя восхвалять осла, не имея точного о нем понятия (259е – 260с).

Знание же правдоподобного предполагает познание истины: «тот, кто соби­рается обмануть другого, не оказавшись обманутым сам, должен уметь точно распознать сходство и несходство в сущем» (262 а); а также: «лучше всего умеет повсюду находить подобие тот, кто знает истину» (273 d). Поэтому правильный метод составления речей заключается, во-первых, в «способности, охватывая все общим взглядом, возводить к единой идее то, что повсюду разрозненно», и, во-вторых, в «способности разделять всё на виды, на естественные составные части» (265d – 266а), а такое умение возводить частное к общему и из общего получать частное, без чего нельзя мыслить и говорить, есть диалектика (266b-с). По Платону, диалектика и есть «подлинная риторика».

Искусство диалектики практикует тот, кто, «взяв подходящую душу… со знанием дела насаждает и сеет в ней речи, способные помочь и самим себе и сеятелю, ибо они не бесплодны, в них есть семя, которое родит новые речи в душах других людей, способные сделать это семя навеки бессмертным» . Это искусство Платон называет «карнизом, венчающим все здание» .

Он считал, что только философ может владеть диалектикой. Прежде чем приступить к этому искусству, нужно долго упражняться и окрепнуть . Такое воспитание предполагает формирование души воздействием слова, причем такого, которое сообразуется с ее природным складом:

Природу души надо рассматривать точно так же, отыскивая вид речи, соответствующий каждому природному складу, и таким образом строить и упорядочивать свою речь: к сложной душе надо обращаться со сложными, разнообразными речами, к простой душе - с простыми .

Однако, по Платону, сама диалектика не дает знания истины. Она за­нимает промежуточную область между чувственным восприятием и истин­ным знанием - царством идей. Выделение мышлением того, что является общим в вещах, приближает нас к истинному знанию, но это не означает, что идею мы получаем в результате сравнения чувственных вещей; напротив, она дана заранее в самом начале исследований как присутствующая в скрытом виде уже на низших ступенях позна­ния, она лишь проясняется. По учению Платона, источник истинного знания - в первоначальных идеаль­ных созерцаниях души. Эти созерцания предшествуют чувст­венным восприятиям - последними вызываются воспоминания о них.

Таким образом, применительно к онтологии можно говорить о догматизме, потому что онтология предполагает такое отношение к каждому вопросу, как если бы готовый ответ уже был где-то заранее.

Страница 22 из 66

Эристика, диалектика, софистика.

Области ораторской практики делятся на эристику, диалектику, софистику. Разделение это, идущее из античности, связано с тем, на каких условиях ведется речь. Эристика как искусство спора предполагает выигрывание его независимо от того, какими средствами ведется спор, цель речи – утвердить свое право на поступок и оставить за собой окончательное суждение.

Приемов эристики достаточно много, но принципы у них однородны - не дать закономерно и последовательно развить мысль, чтобы дело полностью прояснилось, и утвердить свой интерес.

Таким образом, эристика – диалог вне диалектических правил, ведение спора ради победы.

Правила диалектики противоположены правилам эристики. Они состоят в том, что участники диалога совместно ищут объективную истину.

Например, как по Платону:

В: “Является ли Эрот богом?”

О: “Нет, он не бог!”

В: “Является ли Эрот смертным?”

О: “Нет, он не смертный”.

В: “Кто же он?”

О: “Среднее между богами и людьми”.

В: “Как называются те, кто посередине между богами и людьми?”

О: “Это гении (даймоны)”.

В: “Что они делают?”

О: “Они передают волю богов людям”.

В: “Значит, Эрот – один из гениев?”

Так можно упрощенно представить фрагмент диалога между Сократом и Диотимой в сочинении “Пир”.

Диалектика противоположена эристике. Она требует:

а) держаться одного и того же смысла терминов в процессе всего рассуждения;

б) не изменять темы обсуждения;

в) не пропускать фактов, относящихся к теме обсуждения, все факты должны быть рассмотрены;

г) не допускать эмоционального давления на оппонента;

д) не опровергать оппонента иначе как в интересах истины и терпеть неудобные суждения;

е) не подходить к делу предвзято.

Таким образом, диалектика - искусство спора, предполагающее совместный поиск участниками диалога объективной истины.

Между противоположными этическими требованиями диалектики и эристики находится софистика. Смысл софистики как этики речи состоит в видимом следовании диалектике, но с эристической целью – добиться выигрыша спора. Софистика - поиск объективной истины с целью добиться выигрыша в споре. Для этой цели используется действие с объемом понятий. Всякое понятие расширено или сужено, если оно не определено строго предварительно. Прием сведения к абсурду – характерная черта софистики.

Эристика, диалектика, софистика различаются отношением к этосу. Так, эристика предполагает преследовать свою пользу (этос), презирать оппонента (пафос) и не считаться с силлогистикой (логос). Диалектика предполагает доказательство истины (этос), уважение к оппоненту (пафос) и применение силлогизмов (логос). Софистика предполагает, доказывая, решить в свою пользу (этос), ввести в обман и угодить (пафос) и применить силлогизмы и софизмы (логос).

Это различие предполагает оценки речи с точки зрения слушающего. Такими оценками являются “хитроумие, красивость и сила”. Эти оценки обычно относятся к внешности ритора. Оценке подвергается внешность ритора, так как слушающие оценивают не его речи, а его самого, хотя, на самом деле, они оценивают речь.

Эти оценки заставляли ораторов выглядеть атлетически, обдумывать свой костюм, а в наше время – прибегать к услугам “стилистов”, занимающихся костюмом, прической и макияжем, и развивать в себе находчивость в диалоге.

Квинтилиан в своей системе воспитания ораторов предлагает в качестве рекомендаций по риторическому образованию наряду с грамматической подготовкой формирование, говоря современным языком, соответствующих физических кондиций: силы, быстроты, выносливости, координированности. Внешние качества оратора составляют его образ. Хитроумие, красивость, сила составляют образ оратора только в ораторике, так как ораторика фактически совмещает в себе эристику, диалектику и софистику. Виды речи, не относящиеся к ораторике, предполагают иной образ оратора. Так, в гомилетике важнейшим качеством оратора является благообразие, в сценической речи образ говорящего меняется в зависимости от того характера, который он представляет в данной пьесе.

Ораторика через оценку образа оратора аудиторией предполагает комплекс целей риторики: убедить, увлечь и доставить удовольствие своей речью. Легко видеть, что эти качества речи фактически отражают стороны образа оратора в риторике.

Требование к оратору и его речи, таким образом, связаны с оценкой оратора аудиторией. Это как раз то, за что Платон в диалоге “Горгий” бранит ораторов, сравнивает ораторское искусство с кулинарным искусством поваров и называет ораторскую практику “угодничеством”. Если три разных этических принципа используются нерасчлененно, то ничего другого кроме “угодничества” ораторское искусство предложить не может.

ГЛАВА I

Отношение риторики в диалектике

- Всеобщность риторики - Возможность построить систему ораторского искусства. - Неудовлетворительность более ранних систем ораторского искусства. - Что должен доказывать оратор? - Закон должен по возможности все определять сам; причины этого. - Вопросы, подлежащие решению судьи. - Почему исследователи предпочитают говорить о речах судебных? - Отношение между силлогизмом и энтимемой. - Польза риторики, цель и область ее.

Риторика - искусство, соответствующее диалектике, так как обе они касаются таких предметов, знакомство с которыми может некоторым образом считаться общим достоянием всех и каждого и которые не относятся к области какой-либо отдельной науки. Вследствие этого все люди некоторым образом причастны к обоим искусствам так как всем в известной мере приходится как разбирать, так и поддерживать какое-нибудь мнение, как оправдываться, так и обвинять. В этих случаях одни поступают случайно, другие действуют в соответствии со своими способностями, развитыми привычкой.

Так как возможны оба эти пути, то, очевидно, является возможность возвести их в систему, так как мы можем рассматривать, вследствие чего достигают цели как те люди, которые руководствуются привычкой, так и те, которые действуют случайно, а что подобное исследование есть дело искусства, с этим, вероятно, согласится каждый. До сих пор те, которые строили системы ораторского искусства, выполнили лишь незначительную часть своей задачи, так как в области ораторского искусства только доказательства обладают признаками, свойственными ораторскому искусству, а все остальное - не что иное, как аксессуары (TrpooufjKai). Между тем авторы систем не говорят ни слова по поводу энтимем, которые составляют суть доказательства, много распространяясь в то же время о вещах, не относящихся к делу; в самом деле: клевета, сострадание, гнев и другие тому подобные движения души относятся не к рассматриваемому судьей делу, а к самому судье. Таким образом, если бы судопроизводство везде было поставлено так, как оно ныне поставлено в некоторых государствах, и преимущественно в тех, которые отличаются хорошим государственным устройством, эти теоретики не могли бы сказать ни слова. Все (одобряют такую постановку судопроизводства, но одни полагают, что дело закона произнести это запрещение другие же действительно пользуются таким законом, не позволяя говорить ничего не относящегося к делу (так это делается и в Ареопаге). Такой порядок правилен, так как не следует, возбуждая в судье гнев, зависть и сострадание, смущать его: это значило бы то же, как если бы кто-нибудь искривил ту линейку, которой ему нужно пользоваться.

Кроме того очевидно, что дело тяжущегося заключается не в чем другом, как в доказательстве самого факта: что он имеет или не имеет, имел или не имел места; что же касается вопросов, важен он или не важен, справедлив или не справедлив, то есть всего того, относительно чего не высказался законодатель, то об этом самому судье, конечно, следует иметь свое мнение, а не заимствовать его от тяжущихся.

Поэтому хорошо составленные законы главным образом должны, насколько возможно, все определять сами и оставлять как можно меньше произволу судей, во-первых, потому что легче найти одного или немногих, чем многих таких людей, которые имеют правильный образ мыслей и способны издавать законы и изрекать приговоры. Кроме того, законы составляют с людьми на основании долговременных размышлений, судебные же приговоры произносятся на скорую руку, так что трудно людям, отправляющим правосудие, хорошо различать справедливое и полезное.

Самая же главная причина заключается в том, что решение законодателя не относится к отдельным случаям, но касается будущего и имеет характер всеобщности, между тем как присяжные и судьи изрекают приговоры относительно настоящего, относительно отдельных случаев, с которыми часто находится в связи чувство любви или ненависти и сознание собственной пользы, так что они [судьи и присяжные] не могут с достаточной ясностью видеть истину: соображения своего собственного удовольствия и неудовольствия мешают правильному решению дела.

Итак, как мы говорим, относительно всего прочего нужно предоставлять судье как можно меньше простора; что же касается вопросов, совершился ли известный факт или нет, совершится или нет, есть ли он в наличности, или нет, то решение этих вопросов необходимо всецело предоставить судьям, так как законодатель не может предвидеть частных случаев.

Раз это так, очевидно, что те, которые [в своих рассуждениях] разбирают другие вопросы, например, вопрос о том, каково должно быть содержание предисловия, или повествования, или каждой из других частей [речи], касаются вопросов, не относящихся к делу, потому что [авторы этих сочинений] рассуждают в этом случае только о том, как бы привести судью в известное настроение, ничего не говоря о технических доказательствах, между тем как только таким путем можно сделаться способным к энтимемам. Вследствие всего этого хотя и существует один и тот же метод для речей, обращаемых к народу, и для речей судебного характера, и хотя прекраснее и с государственной точки зрения выше первый род речей, чем речи, касающиеся сношений отдельных личностей между собой, - тем не менее исследователи ничего не говорят о первом роде речей, между тем как каждый из них пытается рассуждать о судебных речах.

Причина этому та, что в речах первого рода представляется менее полезным говорить вещи, не относящиеся к делу, а также и та, что первый род речей представляет меньше простора для коварной софистики и имеет больше общего интереса, здесь судья судит о делах, близко его касающихся, так что нужно только доказать, что дело именно таково, как говорит оратор. В судебных же речах этого не достаточно, но полезно еще расположить слушателя в свою пользу, потому что здесь решение судьи касается дел, ему чуждых, так что судьи, в сущности, не судят, но предоставляют дело самим тяжущимся, наблюдая при этом свою собственную выгоду и выслушивая пристрастно [показания тяжущихся].

Вследствие этого во многих государствах, как мы и раньше говорили, закон запрещает говорить не относящееся к делу, но там сами судьи в достаточной мере заботятся об этом.

Так как очевидно, что правильный метод касается способов убеждения, а способ убеждения есть некоторого рода доказательство, (ибо мы тогда всего более в чем-нибудь убеждаемся, когда нам представляется, что что-либо доказано), риторическое же доказательство есть энтимема, и это, вообще говоря, есть самый важный из способов убеждения, и так как очевидно, что энтимема есть некоторого рода силлогизм и что рассмотрение всякого рода силлогизмов относится к области диалектики - или в полном ее объеме, или какой-нибудь ее части, - то ясно, что тот, кто обладает наибольшей способностью понимать, из чего и как составляется силлогизм, тот может быть и наиболее способным к энтимемам, если он к знанию силлогизмов присоединит знание того, чего касаются энтимемы, и того, чем они отличаются от чисто логических силлогизмов, потому что с помощью одной и той же способности мы познаем истину и подобие истины. Вместе с тем люди от природы в достаточной мере способны к нахождению истины и по большей части находят ее; вследствие этого находчивым в деле отыскания правдоподобного должен быть тот, кто также находчив в деле отыскания самой истины.

Итак, очевидно, что другие авторы говорят в своих системах о том, что не относится к делу; ясно также и то, почему они обращают больше внимания на судебные речи.

Риторика полезна, потому что истина и справедливость по своей природе сильнее своих противоположностей, а если решения выносят с не должным образом, то истина и справедливость обычно бывают побеждены своими противоположностями, что достойно порицания. Кроме того, если мы имеем даже самые точные знания, все-таки не легко убеждать некоторых людей на основании этих знаний, потому что [оценить] речь, основанную на знании, есть дело образования, а здесь [перед толпой] она - невозможная вещь. Здесь мы непременно должны вести доказательства и рассуждения общедоступным путем, как мы говорили это и в "Топике" относительно обращения к толпе. Кроме того, необходимо уметь доказывать противоположное, так же, как и в силлогизмах, не для того, чтобы действительно доказывать и то, и другое, потому что не должно доказывать что-нибудь дурное, но для того, чтобы знать, как это делается, а также, чтобы уметь опровергнуть, если кто-либо пользуется доказательствами несоответствующими истине.

Из остальных искусств ни одно не занимается выводами из противоположных посылок; только диалектика и риторика делают это, так как обе они в одинаковой степени имеют дело с противоположностями. Эти противоположности по своей природе не одинаковы, но всегда истина и то, что лучше, по природе вещей более поддается умозаключениям и, так сказать, обладает большей силой убедительности.

Сверх того, если позорно не быть в состоянии помочь себе своим телом, то не может не быть позорным бессилие помочь себе словом, так как пользование словом более свойственно человеческой природе, чем пользование телом. Если же кто-либо скажет, что человек, несправедливо пользующийся подобной способностью слова, может сделать много вреда, то это замечание можно [до некоторой степени] одинаково отнести ко всем благам, исключая добродетели, и преимущественно к тем, которые наиболее полезны, как например, к силе, здоровью, богатству, военачальству: человек, пользуясь этими благами, как следует, может принести много пользы, несправедливо же [пользуясь ими,] может сделать очень много вреда.

Итак, очевидно, что риторика не касается какого-нибудь отдельного класса предметов, но как и диалектика [имеет отношение ко всем областям], а также, что она полезна и что дело ее - не убеждать, но в каждом данном случае находить способы убеждения; то же можно заметить и относительно всех остальных искусств, ибо дело врачебного искусства, например, заключается не в том, чтобы делать [всякого человека] здоровым, но в том, чтобы, насколько возможно, приблизиться к этой цели, потому что вполне возможно хорошо лечить и таких людей, которые уже не могут выздороветь.

Кроме того очевидно, что к области одного и того же искусства относится изучение как действительно убедительного, так и кажущегося убедительным, подобно тому, как к области диалектики относится изучение как действительного, так и кажущегося силлогизма: человек делается софистом не в силу какой-нибудь особенной способности , а в силу намерения, с которым он пользуется своим дарованием. Впрочем, здесь [в риторике] имя ритора будет даваться сообразно как со знанием, так и с намерением [которое побуждает человека говорить]. Там же [в логике] софистом называется человек по своим намерениям, а диалектиком - не по своим намерениям, а по своим способностям.

Теперь попытаемся говорить уже о самом методе, - каким образом и с помощью чего мы можем достигать поставленной цели. Итак, определив снова, как и в начале, что такое риторика, перейдем к дальнейшему изложению.

Argumenta pro meliora parte plura sunt semper, говорит Квинтилиан. И Аристотель писал: на стороне правды всегда больше логических доказательств и нравственных доводов.

Правду нельзя изобличить в логической непоследовательности или намеренном обмане; на то она и правда. Тот, кто искренне стремится к ней, может быть смел в речах; у него не будет недостатка и в доводах. По свойству нашего ума, в силу так называемой ассоциации представлений и мыслей, оратор в своих догадках о том, что было, в поисках истины находит и логические основания для подтверждения своих заключений о фактах; другими словами, аргументы создаются у нас сами собой во время предварительного размышления о речи: поэтому, чтобы научить читателя находить их, я отсылаю его к сказанному выше в пятой главе. Напомню только, что надо размышлять без конца.

В делах с прямыми уликами основная задача оратора заключается в том, чтобы объяснить историю преступления; в делах с косвенными уликами - доказать или опровергнуть прикосновенность к преступлению подсудимого.

Но основное правило в обоих случаях одинаково: meditez, meditez encore, meditez toujo-urs154, говорит современный писатель оратору. То же писал Квинтилиан две тысячи лет тому назад. Не удовлетворяйтесь теми соображениями, которые сами собою напрашиваются. Non oportet offerentibus se contentum esse; quaeratur aliquid, quod est ultra. Лучшие доказательства бывают обыкновенно скрыты в подробностях дела; их не так легко найти. Plurimae probationes in ipso causarum complexu reperiantur

eaeque sunt et potentissimae, et minimum obviae*. Это не цветы на летнем лугу, где стоит протянуть руку, чтобы набрать их сколько угодно; это - ископаемые сокровища, скрытые под землей. Долго, упорно трудится искатель, пока найдет драгоценную жилу в горных недрах или слиток под бесконечной песочной гладью. Но находка вознаградит его поиски: у него будет золото. Так и в судебной речи: соображение, почерпнутое в самой сути дела и его особенностях, бывает несравненно убедительнее всяких общих мест.

Курс диалектики155 и эристики не входит в предмет настоящей книги, и я не могу распространяться здесь о правилах логики и о софизмах. Есть маленькая книга Шопенгауэра «Эристика или искусство спора»!ОЬ; в русском переводе она стоит 50 коп., в немецком издании - 20 коп.; каждому из нас должно иметь ее в голове, так же как пятую книгу «Логики» Милля об ошибках. Это необходимо потому, что всякая судебная речь по существу своему есть спор и умение спорить - одно из основных и драгоценнейших свойств оратора. Я привожу ниже некоторые риторические правила из этой области, которые кажутся мне преимущественно полезными в уголовном суде. Это правила тактики судебного боя. Но здесь необходимо отметить особенность, составляющую существенное отличие судебного спора от научного.

Наука свободна в выборе своих средств; ученый считает свою работу законченной только тогда, когда его выводы подтверждены безусловными доказательствами; но он не обязан найти решение своей научной загадки; если у него не хватает средств исследования или отказывается дальше работать голова, он забросит свои чертежи и вычисления и займется другим. Истина останется в подозрении, и человечество будет ждать, пока не найдется более счастливый искатель. Не то в суде; там нет произвольной отсрочки. Виновен или нет? Ответить

В нашем суде существует поговорка: истина есть результат судоговорения. Эти слова заключают в себе долю горькой правды. Судоговорение не устанавливает истины, но оно решает дело. Состязательный процесс

* Lid. V, VII. Квинтилиан высказывает эти мысли по поводу гражданских тяжб, но его указания вполне применимы и к уголовным делам.

есть одна из несовершенных форм общественного устройства, судебные прения - один из несовершенных обрядов этого несовершенного процесса. Правила судебного состязания имеют до некоторой степени условный характер: они исходят не из предположения о нравственном совершенстве людей, а из соображений целесообразности. Наряду с этим сознание того, что последствием судебного решения может быть несправедливая безнаказанность или несоразмерное наказание преступника, а иногда и наказание невиновного, обращает спор между обвинителем и защитником в настоящий бой.

Если человек, владеющий шпагой, вышел на поединок с неумелым противником, он волен щадить его, не пользуясь своим превосходством и промахами врага. Но если перед ним равный противник, а от исхода боя зависит участь другого человека, он будет считать себя обязанным пользоваться своим искусством в полной мере. В судебном состязании это сознание борьбы не за себя, а за других извиняет многое и больше, чем должно, подстрекает обыкновенного человека к злоупотреблению своим искусством. Готовясь к судебному следствию и прениям, каждый оратор знает, что его противник приложит все свое умение к тому, чтобы остаться победителем; знает также, что судьи и присяжные, как люди, могут ошибаться.

При таких условиях человек не может отказаться от искусственных приемов борьбы. Поступить иначе значило бы идти с голыми руками против вооруженного.

Р. Гаррис говорит: «Не должно прибегать к искусственным приемам ради того только, чтобы добиться осуждения человека; но никто не обязан отказываться от них только потому, что предметом речи является преступное деяние. Ваша обязанность заключается в том, чтобы доказать виновность подсудимого перед присяжными, если можете сделать это честными средствами. Чтобы достигнуть этого, следует передавать факты в их естественной последовательности (это искусство), в наиболее сжатом виде (это искусство) и с наибольшей простотой (это также искусство)». На одной продолжительной выездной сессии в Йоркшире адвокат Скарлет, впоследствии лорд Эбингер, прозванный за свои постоянные удачи перед присяжными «грабителем вердиктов», выступал несколько раз против блестящего Брума. По окончании сессии кто-то из их товарищей

спросил одного присяжного о впечатлении, вынесенном им из судебных состязаний.

Брум, замечательный человек, - отвечал тот, - это мастер говорить; а Скарлет ваш немногого стоит. - Вот как! Удивляюсь. Отчего же вы каждый раз решали в его пользу? - Ничего удивительного нет: ему просто везло; он всякий раз оказывался на стороне того, кто был прав. - Удивляться, действительно, было нечему, но причина была другая.

Основные элементы судебного спора суть: proba-tio - доказательство и refutatio - опровержение.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Краткая история доаристотелевской риторики. Ораторское искусство Греции IV века

2. "Риторика" Аристотеля

Заключение

Список литературы

1. Краткая история доаристотелевской риторики. Ораторско е искусство Греции IV века

Греция IV в. дала плеяду блестящих ораторов. Начало культивирования устного слова было положено софистами, которые, будучи сами выдающимися мастерами красноречия, обучали и других этому искусству. Они основали школы, где за плату каждый желающий мог узнать правила построения речи, надлежащей манеры ее произнесения, эффектной подачи материала. В Афинах, центре культурной жизни Эллады, все видные политические деятели были превосходными ораторами. Свободно владел словом Перикл; его речи, целенаправленные и убежденные, с точными и образными сравнениями производили на слушателей огромное впечатление.

Известны два основных типа речей - политические и судебные. Высшим достижением ораторского искусства признавались политические речи, а среди них наиболее важными считались совещательные, т. е. посвященные обсуждению конкретных вопросов, которые требовали принятия конкретных мер. Источники показывают, что аттическими ораторами был поставлен и дискутировался вопрос о месте, занимаемом ими в государстве и назначении их выступлений. Большинство из них полагало, что назначение политических речей - приносить благо, а долг оратора как гражданина - обратить дар слова на пользу родному городу. Темой обсуждений были злободневные вопросы современности и более общие проблемы: основы внутренней и внешней политики, принципы межполисных отношений, отношение эллинов к негрекам.

Из представителей старшего поколения ораторов наибольшей известностью пользовались Антифонт, Андокид и Горгий. Выдающимся оратором был Исократ (436-338 гг.), его античные биографы насчитывали до 60 принадлежащих ему речей, до наших дней дошла лишь треть. Демосфен (384-322 гг.) также оставил о себе память как о выдающемся ораторе.

По своим политическим взглядам оратор - сторонник демократии, которая ассоциируется у него с независимостью. Его речи позволили исследователям воссоздать многие положения демократической теории: ее понимание государства, законов, социальных отношений, войн. Преданность Демосфена демократическому строю не исключала критического отношения к его недостаткам. Демосфен довольно резко указывает на пассивность граждан, не желающих сражаться за свои права, на рост аполитичности, неумение и нежелание действовать быстро и решительно, склонность к бесконечным словопрениям, т. е. на все, что ослабляло позицию Афин и было на руку Македонии.

Политическими соратниками Демосфена были Гиперид и Ликург. Гиперид (389-322 гг.), один из лучших аттических ораторов, принимал деятельное участие в антимакедонской войне. Ликург (390-325 гг.) интересовался не столько внешней, сколько внутренней политикой, управлял афинскими финансами. До нашего времени дошла лишь одна его речь. Как оратор он обладал, видимо, большой силой, логикой, способностью убеждения.

В числе противников Демосфена находились сторонники промакедонской группировки Эсхин и Динарх. Эсхин (397-322 гг.), разносторонне образованный человек, бывший не только талантливым оратором, но и актером, известен своими дискуссиями с Демосфеном. О Динархе (родился в 396 г.), которого причисляли к десяти наиболее прославленным аттическим ораторам, биографических сведений меньше, чем о других. Приверженец Македонии, он приобрел печальную известность пасквилями против Демосфена.

Два оратора прославили себя не на политическом, а на судебном поприще. Лисии (459-380 гг.) был метеком, оказавшим много услуг афинской демократии. Живость изображения, хорошее знание законов, удивительное, по отзыву Дионисия Галикарнасского, изящество речи обеспечивали ему в судебных разбирательствах неизменные победы.

Долгая и частая практика выступлений, появление блестящих и прославленных ораторов не могли пройти бесследно для теоретической мысли. В IV в. появилось фундаментальное исследование, посвященное красноречию, - "Риторика" Аристотеля. В ней дан настолько интересный и глубокий анализ искусства убеждения, что много столетий спустя, в наши дни, специалисты по пропаганде находят там идеи, считавшиеся достижением только нового времени.

2. "Риторика" Аристотеля

Проблемы риторики с логической точки зрения особенно тщательно исследовал ученик Платона Аристотель, посвятивший им ряд сочинений, среди которых следует выделить его знаменитую "Риторику". В ней риторика определяется как учение, способствующее находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета. Это, по мнению Аристотеля, не составляет задачи какого-нибудь другого искусства, потому что каждая другая наука может поучать и убеждать только относительно того, что принадлежит к ее области. Всеобщий характер риторики, как искусства убеждения, по своей природе сходен с диалектикой.

"Риторика" в известной степени стоит особняком как среди сочинений самого Аристотеля, так и среди других античных сочинений по риторике. Прежде всего, аристотелевский трактат был создан раньше, чем разработанная система риторический категорий сформировалась окончательно. Предшественниками Аристотеля можно назвать только школу Исократа, один из представитель которой, Теодект, позже оказался в Академии Платона. Теодекту принадлежит особое сочинение по риторике, бывшее обработанным им конспектом лекций молодого Аристотеля. Это несохранившееся сочинение, наряду с известным поныне трактатом ритора Анаксимена, очевидно, содержало много ценных практических советов и указаний, но было весьма слабо по части теории.

Первый же классический античный трактат по риторике принадлежал уже ученику Аристотеля - Феофрасту. Именно это сочинение лежало в основе всех эллинистических теоретических построений. Однако Феофрастовский труд вовсе не потому заслонил собою труд учителя, что был более систематичен или полон. Ни одно античное сочинение по риторике, сколь бы много и систематизировано, оно не обсуждало детали выбора слов и виды речевых фигур, не содержало попытки истолкования сущности риторического искусства и впечатления, которое оно производило на слушателя. риторика ораторский красноречие убеждение

Аристотелевская же "Риторика", кстати, весьма много проигрывая в последовательности изложения, предлагает попытку такого рода понимания. Хотелось бы заметить, что само понятие о риторике по отношению к античному ее варианту представляется неудовлетворительным. Риторику называют то искусством красноречия, то теорией стиля. При более пристальном рассмотрении оказывается, что ее положения менее всего относятся к умению изъясняться "украшенными словесами". Несмотря на то, что по-гречески оратор - rhe:tor, а риторика - rhe:torhika, античная риторика вовсе не является ни ораторским искусством, ни искусством произнесение изящных речей. Прежде всего, слово "ритор" имело два значения: как произносящий речи и как один из учителей (последний остался "ритором" и в Риме, в то время как первый стал "оратором").

Для правильного понимания взглядов Аристотеля необходимо учитывать то различие, которое он проводит между аналитикой и диалектикой. Аналитика для него тождественна формальной логике, точнее, теории силлогистических умозаключений. В ней анализируются способы построения правильных силлогизмов и раскрываются ошибки, которые встречаются в такого рода умозаключениях. В диалектике же рассматриваются общие вопросы, связанные с использованием несиллогистических умозаключений, а именно рассуждений по аналогии и индуктивные обобщения. Поскольку заключения таких рассуждений имеют лишь вероятностный, или правдоподобный, характер, то они представляют собой мнения, а не доказательства.

Риторика отличается от аналитики и диалектики прежде всего своим прикладным характером, так как она предназначена для того, чтобы убеждать людей в ходе полемики, в публичной речи или судебном споре. Но поскольку наилучшей силой убеждения обладает доказательство, которое изучается в аналитике, то Аристотель считает последнюю теоретической основой риторики.

Правда, в устной речи было трудно пользоваться развернутыми силлогизмами, поэтому вместо них там обращаются к сокращенным силлогизмам или энтимемам.

Диалектика также выступает в качестве теоретической основы риторики, поскольку в ней изучаются такие несиллогистические формы рассуждений, как индукция и аналогия. Опять-таки для краткости речи вместо полного перечисления случаев, на которых строится индуктивное обобщение, ораторы чаще всего прибегают к примерам. Таким образом, энтимемы и примеры являются главными способами, на которых оратор строит свою логику убеждения.

Что касается самого процесса убеждения, то автор "Риторики" различает, с одной стороны, способы или приемы убеждения, которые не нами изобретены и называет их нетехническими, а с другой технические методы, которые могут быть созданы нами с помощью метода и наших собственных средств.

К первому роду относятся всевозможные факты, данные, свидетельства и т. п. посылки, на которые опираются в доказательных и правдоподобных рассуждениях. Сам Аристотель причисляет к ним свидетельства очевидцев, письменные договоры, клятвы и даже показания, данные под пыткой. В современной логике они чаще всего называются посылками, основаниями доказательства, нередко также аргументами или доводами. Во избежание недоразумений заметим, что в дальнейшем под аргументацией мы будем понимать не только анализ доводов или аргументов, но весь процесс убеждения, включающий также обсуждение способов вывода заключений из этих аргументов.

Аристотель относит к техническим средствам убеждения как раз эти способы вывода, посредством которых аргументы, т. е. нетехнические способы убеждения по его терминологии, связываются с выводимыми из них заключениями. Наиболее распространенными формами логического вывода являются дедуктивные умозаключения, в которых заключение с логической необходимостью вытекает из посылок как аргументов.

Сам Аристотель исследовал чаще всего встречающиеся силлогистические умозаключения или короче, силлогизмы. Они подробно исследуются в "Аналитиках". Но кроме них он обращается также к правдоподобным, или вероятностным, рассуждениям, которые он называет диалектическими, и противопоставляет их доказательным.

Доказательство, читаем мы в "Топике", имеется тогда, когда умозаключение строится из истинных и первых (положений), т. е. из таких, знание о которых берет свое начало от тех или иных первых и истинных (положений). Диалектическое же умозаключение- это то, которое строится из правдоподобных (положений).

Интересно отметить, что он определяет вероятное как то, что случается по большей части, и не просто то, что случается, как определяют некоторые, но то, что может случиться и иначе. В этом определении мы можем заметить сходство с современной частотной интерпретацией вероятности.

Таким образом, убедительность любой речи, позиции в споре, публичном выступлении основывается, согласно Аристотелю, во-первых, на истинности или по крайней мере правдоподобности приводимых аргументов, доводов, посылок, которые он называет нетехническими, не нами созданными средствами убеждения. Во-вторых, она зависит также от тех методов или логических правил, с помощью которых из имеющихся аргументов выводятся или, точнее, получаются заключения. О выводе говорят лишь в дедуктивных, доказательных умозаключениях. В недедуктивных рассуждениях, в частности индуктивных, приходится ограничиваться термином "наведение". Поскольку, однако, явное и развернутое использование дедуктивных и индуктивных умозаключений крайне усложнило бы речь, то в риторике Аристотель рекомендует использовать более гибкие и ослабленные их варианты, а именно вместо силлогизмов - энтимемы, а индукции - примеры. Под энтимемой, как уже отмечалось выше, подразумевают сокращенный силлогизм, в котором пропущена та или иная посылка, хотя она легко подразумевается, а в случае необходимости ее нетрудно восстановить. В реальном рассуждении люди практически так всегда и поступают и именно поэтому Аристотель рекомендует также подходить к риторике. Точно так же в обычной речи достаточно сослаться на типичный пример, который может навести на индуктивное обобщение. Не случайно поэтому индукцию называют наведением.

Четкое различие между основными понятиями и методами логики и диалектики, с одной стороны, и риторики, с другой, Аристотель проводит в своем главном труде по риторике. Что же касается способов доказывать действительным или кажущимся образом, пишет он там, то как в диалектике есть наведение, силлогизм и кажущийся силлогизм, точно так же есть и здесь, потому что пример есть не что иное, как наведение, энтимема - силлогизм, кажущаяся энтимема - кажущийся силлогизм.

"Я называю энтимемой риторический силлогизм, а примером риторическое наведение: ведь и все ораторы излагают свои доводы, или приводя примеры, или строя энтимемы, и помимо этого не пользуются никакими способами доказательства".

Особое внимание автор "Риторики" обращает на различие между энтимемами двух видов: диалектическими и риторическими, в которых посылки имеют общий, универсальный характер, с одной стороны, и с другой, энтимемами частного характера.

Для характеристики первых Аристотель использует понятие топа, или общего места. "В них, - пишет он, - мы говорим общими местами, топами". В энтимемах частного характера посылками служат суждения, относящиеся к отдельным видам явлений и конкретных событий. Хотя знание последних способствует лучшему пониманию конкретных, специальных наук, тем не менее знание топов и основанных на них силлогизмов позволяет, во-первых, выявить связь между общим и частным, во-вторых, умело их использовать в качестве общепризнанных средств убеждения.

Такова в общих чертах аристотелевская концепция риторики, опирающаяся скорее на логику, чем на философию и диалектический метод в сократовско-платоновском понимании этого термина. В отличие от Платона диалектика для Аристотеля означает анализ всех несиллогистических форм рассуждения, в частности аналогии и индукции.

Убедительность речей в огромной степени зависит от эмоциональной природы людей или, как говорит Аристотель, от их страстей. Под влиянием страстей возникает или исчезает доверие людей, с ними же связано изменение их решений по различным вопросам, чувство удовольствия и неудовольствия, выражающееся в гневе, сострадании, страхе и т. п. Поскольку именно страсти часто оказывают решающее влияние на поведение людей, то Аристотель всю вторую часть своей "Риторики" посвящает скрупулезному исследованию различного рода страстей, а самое главное тому, как оратор должен воспользоваться ими для достижения своей цели.

С эмоциональной стороной речей тесно связан их стиль. Чтобы речь произвела должное впечатление, стиль должен быть полон чувства, отражать характер и соответствовать истинному положению вещей. Поэтому о вещах, вызывающих презрение и негодование, советует великий грек, необходимо "говорить языком гневающимся, о вещах похвальных с восхищением, а о вещах, возбуждающих смирение и сострадание, - языком смиренным". Другими словами, истинное положение вещей диктует соответствующий стиль речи.

Заключение

В аристотелевских сочинениях нашли отражение все важнейшие принципы, на которых основывается доказательность, эмоционально-психологическая и стилистическая адекватность публичной речи. Можно с полной уверенностью сказать, что "Риторика" Аристотеля представляет собой наиболее глубокое и систематическое исследование важнейших проблем ораторского искусства, в особенности тех, которые связаны с аргументацией.

Именно на этой основе в античном мире сформировалась аристотелевская традиция, которая, в отличие от платоновской, переносит центр тяжести с диалога на публичную речь, будь то выступление на форуме, народном собрании, в судебном заседании и т. п. В связи с этим значительно расширились и обогатились приемы и методы аргументации, а вместе с ними и возможности самой риторики. Можно поэтому сказать, что Аристотель заложил фундамент риторической системы, которая получила название классической, и которая на протяжении свыше двух с половиной тысячелетий принималась в качестве образца для обучения искусству публичной речи. Более того, идеи Аристотеля послужили основой для возникновения одного из современных направлений в теории аргументации, которое его родоначальник бельгийский философ Х. Перельман назвал "Новой риторикой". Это свидетельствует о том, что аристотелевская риторика ориентировалась прежде всего на логические принципы убеждения, что придавало ей прочные, надежные основания и обеспечивало стройность и последовательность в процессе аргументации.

Список литературы

Античные риторики. М., 1978. Античные теории языка и стиля. СПб., 1996.

Аристотель. Соч. в 4 - х т. М., 1976.

Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979.

Лосев А. Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. М., 1976.

Аристотель. Риторика. Кн.III//Аверинцев С.С. риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996

Аристотель и античная литература. М., 1978

Брынская О.П. систематизация основных понятий риторики, данных в трактате Аристотеля "Риторика". М., 1987

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Сущность ораторского искусства и речи. Определение, предмет и содержание современной риторики как научной дисциплины и учебного предмета. Особенности древнерусского красноречия. История развития риторики в работах русских ученых по ораторскому искусству.

контрольная работа , добавлен 12.03.2010


Исследование особенностей ораторского искусства в Древней Греции. Анализ ораторских приемов, которыми пользовались софисты и другие видные ораторы античности. Стиль как предмет риторики. Риторический идеал Аристотеля. Основные положения его "Риторики".

реферат , добавлен 04.10.2013


Теория риторики Марка Туллия Цицерона. Основные виды речи по Аристотелю: совещательные, судебные и эпидиктические (торжественные). Горгий как крупнейший учитель красноречия в V веке до н.э. Основные концепции ораторского произведения по Исократу.

реферат , добавлен 30.08.2011


История развития ораторского искусства. Роль красноречия в Древнем мире, пути развития ораторских качеств. Законы и принципы риторики. Основные этапы публичного выступления. Требования, предъявляемые к оратору, согласно правилам классической риторики.

контрольная работа , добавлен 26.12.2013


Понятие риторики как научного направления, предмет и методы ее изучения, современное состояние. Специфика и композиция судебной речи. Роль типологии в диагностировании личностных качеств адвокатов. Способы и приёмы убеждения в судебной речи по А.Ф. Кони.

дипломная работа , добавлен 28.06.2010


Определение современной риторики и ее предмета. Общая и частная риторика. Особенности античного риторического идеала. Расцвет древнерусского красноречия. Особенностb публичной речи. Роды и виды ораторского искусства. Деловое общение и коммуникации.

шпаргалка , добавлен 22.12.2009


Зарождение и развитие риторики. Искусство спора на суде. Основные этапы риторического канона. Виды ораторского искусства. Обвинительная и защитительная речи. Структура и признаки судебной коммуникации. Лингвистические аспекты законодательных текстов.

курс лекций , добавлен 26.04.2014


Развитие и составляющие элементы классической риторики. Трактование риторики греками, римлянами и в период Средневековья, ее определение Ширяевым. Разделы риторики как науки. Ораторские приёмы убеждения слушателя, логичность изложения материала.

реферат , добавлен 21.12.2011


Исследование ораторского искусства как одного из специфических видов человеческой деятельности. Зарождение риторики как науки в Древней Руси. Изучение правила речевого воспитания и поведения в сохраненных сочинениях. Развитие культурно-речевых традиций.

доклад , добавлен 16.12.2015


Истоки риторики. Объективная основа зарождения ораторского искусства как социального явления. Причины, способствовавшие появлению ораторского искусства. Риторика Древней Греции и Древнего Рима. Труды о риторике выдающихся мыслителей Древнего мира.